Илья смотрел в окно. Даже новая лампочка не могла разогнать нутряной ужас, что проникал сквозь двойные рамы.
Там, на улице шёл ноябрьский дождь. Он покрывал липкой тьмой и безжизнью всё, чего касался. Такой знакомый двор становился враждебным, чужим и похожим на будущий бесконечный ад, в который Илья обязательно попадёт. Или он уже там?
В комнате затрещали обои. Их клеила ещё бабушка. Длинные кремово-зеленые истлевшие от времени полоски.
Илья отвлёкся и осмотрел стол. Вот ужин. Сероватые макароны, сосиски из неведомой материи. Может это сжатый дождь в ноябре. Кекс из пекарни. В него воткнута свечка. Сегодня можно, ведь Илье исполнилось 30 лет.
Из щелистой рамы потянуло холодом. Постучали в дверь — звонок давно не работал. Илья привык к этому пронизывающему могилистому дуновению. Но стук? Он давно не ждёт гостей, и даже соседи почти забыли о нём.
Илья открыл деревянную дверь, обитую коричневым дерматином. Табличка с номером квартиры держалась на одном гвоздке и весело закачалась.
На пороге стоял человек в чёрном мокром плаще. Он откинул капюшон. Самое обыкновенное лицо. Такое же, как у Ильи. Соседей. У любого в этот дождь.
— Илья Данилович Берендеев? — голос незнакомца умело скрывал нетерпение.
— Да, это я.
— Вам сегодня 30 лет?
— Всё верно. А вы кто?
Незнакомец не улыбнулся. Но в нём что-то щелкнуло. Будто игла проигрывателя перескочила на новую дорожку виниловой пластинки. Чёрной, как мир за окном.
— Мой отец работал в дорожной службе. Он занимался ликвидацией последствий снегопадов и ЧП.
— И причём тут я?
— Тридцать лет назад ваши родители ехали в деревню к родственникам. Их застал снегопад. И чтобы не замерзнуть они двигались. А спустя девять месяцев появились вы.
— Что?
— Отец не успел… Не успел выполнить работу. И попросил закончить меня.
Тёмный гость выхватил из кармана пистолет с глушителем и в подъезде раздались негромкие хлопки.
Илья лежал на пороге. То ли дома. То ли другой жизни. Продолжался дождь. И чернота, что он приносил, сгущалась над бытовым Адом. От сквозняка трещали обои.